Неточные совпадения
Московский университет вырос в своем значении вместе с Москвою после 1812 года; разжалованная
императором Петром из царских столиц, Москва была произведена
императором Наполеоном (сколько волею, а вдвое того неволею) в столицы народа
русского.
— Москва — столица
русского народа, — говорил он, — а Петербург только резиденция
императора.
Говорят, будто я обязан этим усердию двух-трех верноподданных
русских, живших в Ницце, и в числе их мне приятно назвать министра юстиции Панина; он не мог вынести, что человек, навлекший на себя высочайший гнев Николая Павловича, не только покойно живет, и даже в одном городе с ним, но еще пишет статейки, зная, что государь
император этого не жалует.
Всегда власть находится в руках тех, кто повелевает войском, и всегда все властители — от римских кесарей до
русских и немецких
императоров — озабочены более всего войском, заискивают только в войске, зная, что если войско с ними, то власть в их руках.
Зарубин и Мясников поехали в город для повестки народу,а незнакомец, оставшись у Кожевникова, объявил ему, что он
император Петр III, что слухи о смерти его были ложны, что он, при помощи караульного офицера, ушел в Киев, где скрывался около года; что потом был в Цареграде и тайно находился в
русском войске во время последней турецкой войны; что оттуда явился он на Дону и был потом схвачен в Царицыне, но вскоре освобожден верными казаками; что в прошлом году находился он на Иргизе и в Яицком городке, где был снова пойман и отвезен в Казань; что часовой, подкупленный за семьсот рублей неизвестным купцом, освободил его снова; что после подъезжал он к Яицкому городку, но, узнав через одну женщину о строгости, с каковою ныне требуются и осматриваются паспорта, воротился на Сызранскую дорогу, по коей скитался несколько времени, пока наконец с Таловинского умета взят Зарубиным и Мясниковым и привезен к Кожевникову.
— Ну, если, граф, вы непременно этого хотите, то, конечно, я должен… я не могу отказать вам. Уезжайте же скорее отсюда, господин Данвиль; советую вам быть вперед осторожнее:
император никогда не любил шутить военной дисциплиною, а теперь сделался еще строже. Говорят, он беспрестанно сердится; эти проклятые
русские выводят его из терпения. Варвары! и не думают о мире! Как будто бы война должна продолжаться вечно. Прощайте, господа!
— Да разве вы не видите? Впрочем, я готов еще раз повторить, что этот храбрый и благородный офицер вырвал меня из рук неприятельских солдат, и что если я могу еще служить
императору и бить
русских, то, конечно, за это обязан единственно ему.
— Вы думаете? Нет, сударь, скоро наступит последний час владычеству этих морских разбойников; принятая всей Европою континентальная система не выполнялась до сих пор в России с той непреклонной настойчивостию, какую требуют пользы Франции и ваши собственные. Но теперь, когда вашему двору известна решительная воля
императора, когда никакие дипломатические увертки не могут иметь места, когда нет средины и
русские должны вступить в бой столь неравный или повиноваться…
— Pardon, princesse! [Извините, княгиня! (франц.)] — сказал хладнокровно дипломат, — вы не совсем меня поняли. Я не говорю, что
русские должны положительно желать прихода наших войск в их отечество; я объяснял только вам, что если силою обстоятельств Россия сделается поприщем новых побед нашего
императора и
русские будут иметь благоразумие удержаться от народной войны, то последствия этой кампании могут быть очень полезны и выгодны для вашей нации.
Вместо улиц тянулись бесконечные ряды труб и печей, посреди которых от времени до времени возвышались полуразрушенные кирпичные дома; на каждом шагу встречались с ним толпы оборванных солдат: одни, запачканные сажею, черные как негры, копались в развалинах домов; другие, опьянев от
русского вина, кричали охриплым голосом: «Viva 1'еmpereur!» [Да здравствует
император! (франц.)] — шумели и пели песни на разных европейских языках.
— Да что ты, Мильсан, веришь
русским? — вскричал молодой кавалерист, — ведь теперь за них мороз не станет драться; а бедные немцы так привыкли от нас бегать, что им в голову не придет порядком схватиться — и с кем же?.. с самим
императором!
Русские нарочно выдумали это известие, чтоб мы скорей сдались, Ils sont malins ces barbares! [Они хитры, эти варвары! (франц.)] Не правда ли, господин Папилью? — продолжал он, относясь к толстому офицеру. — Вы часто бываете у Раппа и должны знать лучше нашего…
— Ну что? — спросил Зарецкой, отпустив несколько парижских фраз, — заметен ли во мне
русской, который прикидывается французом? Посмотри на эту небрежную посадку, на этот самодовольный вид — а? что, братец?.. Vive l'empereur et la joie! Chantons! [Да здравствует
император и веселье! Споем! (франц.)] — Зарецкой пришпорил свою лошадь и, заставив ее сделать две или три лансады [два или три скачка.], запел...
Притом впоследствии носились темные слухи, что цесаревич Константин потому и получил согласие
императора Александра на развод и вторичную женитьбу, что отрекся от права наследия на
русский престол.
Полотно ее захватывает длинный период
русской жизни — от Екатерины до
императора Николая.
Была хорошая женщина и настоящая
русская барыня; превосходно вела дом и умела принять всякого, начиная с
императора Александра I и до Ивана Ивановича Андросова.
Стр. 55. «В 941 году, воспользовавшись несчастной войною империи с болгарами, Игорь пошел на греков». Удивительно, как неудачно г. Жеребцов навязывает князьям
русским дипломатические соображения. Действительно, Симеон болгарский вел войну с
императором Романом, но только это было в 929 году. Игорь опоздал 12-ю годами у г. Жеребцова; в 941 году, когда он пошел на греков, то, по известиям наших летописей, «послаша болгаре весть ко царю, яко идут Русь на Царьград».
В
русском переводе она вышла в 1831–1832 гг. в Петербурге под названием «Жизнь Наполеона Бонапарта,
императора французов».], написанной слишком рано.
Два раза во всю мою жизнь потом только этак и плакал: во второй это было, как
император Николай Павлович умер, и я ему к его гробу ночью свое «благодарю» ходил сказывать за то, про что мы с ним двое только из всех
русских знали: он, мой царь, да я, — его изменник.
Император чувствует, что Польша еще не умерла. На место либерализма, который он гнал с ожесточением совершенно напрасным, потому что этот экзотический цветок не может укорениться на
русской почве, встает другой вопрос, грозный, как громовая туча.
Берлинский король, надев
русский мундир, спешит в Варшаву обнимать своего врага,
императора австрийского, в благодатном присутствии Николая, в то время как он, отщепленец от единой спасающей церкви, предлагает свою помощь римскому владыке.
Всегда власть находится в руках тех, кто повелевает войском, и всегда все властители от римских кесарей до
русских и немецких
императоров озабочены более всего войском.
Король провозгласил тост за государя
императора и
русский флот.
Романы, сюжеты которых заимствованы из времен Петра Великого, Бирона, Анны Ивановны, Елисаветы и даже
императора Александра Первого, далеко не безупречные в отношении мастерства рассказа, отнюдь не страдают «бедностью содержания», которая становится уделом
русского повествования в то время, когда, по чьему-то характерному выражению, в романе и повести у нас варьировались только два положения: «влюбился да женился, или влюбился да застрелился».
Дело о пугачевском бунте, которого не показали Пушкину, до сих пор запечатано, и никто еще из исследователей
русской истории вполне им не пользовался [Некоторые части дела о Пугачеве, по ходатайству графа Перовского, были открыты покойному Надеждину, когда он писал свои «Исследования о скопческой ереси», начальник которой, Кондратий Селиванов, современник Пугачева, также называл себя
императором Петром III.].
Когда она скончалась, правление
Русскою империей принял племянник ее, принц Голштейн-Готторпский, и, согласно завещанию моей матери, был провозглашен
императором под именем Петра III.
— Господи, да ведь он — типичный пруссак! — вихрем пронеслось в голове юноши и он сразу вспомнил то обстоятельство, о котором давно уже ходили слухи в
русской армии: немецкий
император Вильгельм, после целого ряда пережитых его армией неудач на восточном и западном фронтах в борьбе с нашими и союзными войсками, послал целые корпуса в Галицию на помощь австрийцам, терпевшим еще большие неудачи против
русского войска.
И вот,
император Вильгельм приказывает большей части своих войск покинут Францию и Бельгию и всей силой обрушиться на
русские героические армии, так успешно орудующие в Галиции и Восточной Пруссии.
Ваша святая родина — покровительница наша, — горячо и искренно срывалось с губ оратора: — и наш храбрый народ, готовый биться до последних сил с таким сильным и кровожадным врагом, как Австрия, верит и знает, что его старшая сестра вместе с её великим царем, могучим
императором русским, придет к ней на помощь…
Я им переделал эту докладную записку и написал текст по-немецки с
русским переводом. И когда мы в другой раз разговорились с Алимпием"по душе", он мне много рассказывал про Москву, про писателя П.И.Мельникова, который хотел его"привесть"и представить по начальству, про то, как он возил Меттерниху бочонок с золотом за то, чтобы тот представил их дело в благоприятном свете
императору, тому, что отказался от престола в революцию 1848 года.
Взошел на кафедру маленький, горбатенький человечек. Черно-седая борода и совсем лысая голова с высоким, крутым лбом. Профессор
русской литературы, Орест Федорович Миллер. Он говорил о Византии, о византийском христианстве, о «равноапостольном» византийском
императоре Константине Великом. Из-за кафедры видна была одна только голова профессора. Говорил он напыщенным, декламаторским голосом, как провинциальные трагики.
— Оратор указал на то, что я служу родине пером. Господа! Трудная это служба! Я не знаю, есть ли на свете служба тяжелее службы
русского писателя, потому что ничего нет тяжелее, как хотеть сказать, считать себя обязанным сказать, — и не мочь сказать. Когда я думаю о работе
русского писателя, я всегда вспоминаю слова Некрасова о
русской музе — бледной, окровавленной, иссеченной кнутом. И вот, господа, я предлагаю всем вам выпить не за государя-императора, а
Самый титул
императора, заменивший титул царя, по славянофильскому сознанию был уже изменой
русской идее.
Рассказывали, что интендантство распорядилось представить ему требовательные ведомости только на три месяца вперед, а не на шесть, как было раньше; войскам велено не запасать провианту, а потреблять уже заготовленные консервы; германский
император каждый день, будто бы, бывает то у
русского посла, то у японского, войск из России больше уже не отправляют…
Я позволю себе сделать маленькое сообщение об одном причудливом кристалле, открытие которого в недрах
русских гор связано с воспоминанием об усопшем государе Александре Николаевиче. Дело идет о красивом густо-зеленом драгоценном камне, который получил название «александрит» в честь покойного
императора.
Напрасно отважный Миних ободрял его, советуя сначала укрепиться, со своими голштинцами, в Кронштадте, а потом броситься к
русской армии, которая стояла в Померании, на пути в Данию;
император вступил в переговоры с женой, обливался слезами, ловил руку Панина, чтобы поцеловать ее, умолял оставить ему только Воронцову.
Началом государственного устройства России следует несомненно считать царствование Иоанна III, со времени женитьбы его на племяннице византийского
императора Софье Палеолог, до того времени проживавшей в Риме. Брак этот состоялся в 1472 году. Новая
русская великая княгиня была красивая, изворотливая и упорная принцесса с гордым властительным нравом. За нее сватались многие западные принцы, но она не хотела соединить свою судьбу с католиком.
Пост этот был занят ротою Преображенского полка под командою Граве. Великий князь объявил солдатам и офицерам этой роты, что
император Александр скончался в Таганроге, и что теперь обязанность каждого — присягнуть новому
императору Константину Павловичу, законному наследнику
русского престола.
Когда в следующем 1796 году великий князь Павел Петрович, сделавшись уже
императором, подарил возведенному им в баронское, а затем графское достоинство и осыпанному другими милостями Аракчееву село Грузино с 2500 душами крестьян, Алексей Андреевич переехал туда на жительство вместе с Настасьей Федоровной и последняя сделалась в нем полновластной хозяйкой, пользуясь неограниченным доверием имевшего мало свободного времени, вследствие порученных ему государственных дел, всесильного графа, правой руки молодого государя, занятого в то время коренными и быстрыми преобразованиями в
русской армии.
Заговорили о миссии князя Н. С. Долгорукова в Болгарию, но затем оказалось, что
русский военный агент барон Каульбарс был вызван в Высоко-Литовск, где в сентябре 1886 года имел свое пребывание
император Александр III.
Главные силы австрийцев, под начальством эрцгерцога Карла, находились тогда в Италии, 40 000 армия дожидалась на Дунае прибытия
русской армии, двинутой к Баварии; начальствовал ею брат
императора Франца, эрцгерцог Фердинанд.
Сам Наполеон дивился храбрости
русского арьергарда. «
Русские гренадеры выказали неустрашимость», — писал он в своем бюллетене. Имя Багратиона, как героя, обошло всю Россию. За дело при Шенграбене он был произведен в генерал-лейтенанты, получил Георгиевский крест второй степени и командирский крест ордена Марии Терезы от
императора Франца; последнего ордена никто из
русских еще не имел.
Из шести тысяч почти четыре тысячи были оставлены в госпиталях Швейцарии на благородство французов, потеря, следовательно, была убитыми и умершими — 2000 человек. Спасение
русских войск в горах Швейцарии несказанно обрадовало
императора Павла Петровича.
— Милосердный мой государь, Павел Петрович,
император большой
русской земли, и австрийский
император Франц прислали меня со своими войсками выгнать из Италии безбожных, сумасбродных, ветреных французов; восстановить у вас и во Франции тишину; поддержать колеблющиеся престолы государей и веру христианскую; защитить права и искоренить нечестивых…
По совершении чина коронования,
император, стоя на престоле, во всеуслышание прочитал фамильный акт о престолонаследии, где он, между прочим, первый из
русских государей, официально называет себе главою церкви.
Этот самый Остерман, в свою очередь обогащенный деревнями и деньгами, вице-канцлер, граф, умевший удержать за собою, как бы по наследству, доверие и милости двух
императоров, двух императриц, одного правителя, одной правительницы и, что еще труднее, трех временщиков,
русских и нерусских, составлял в царствование Анны Иоанновны между соперничествующими партиями перевесное лицо.
Несмотря на милостивое расположение государя, Суворов не мог забыть удара, нанесенного
русскому имени при Цюрихе. Написав
императору о невозможности продолжать войну, он все-таки двинулся со своим войском вперед.
Бесясь на неудачу в своих дипломатических попытках, которые обещали ему богатые милости от
императора и великого князя, бесясь на неудачу уронить Антона Эренштейна в мнении
русского властителя, преследуемый фамильным сходством своего названого врага с баронессою, Поппель проклинал себя и свою судьбу.
По плану кампании, составленному самим Потемкиным, екатеринославская армия, предводимая самим князем, должна была охранять Крым и взять ключ Бессарабии — Очаков; украинская армия, под командой Румянцева, овладеть Молдавией. Австрийский
император, который, на основании договора с
русскою императрицею, тоже объявил войну Турции, должен был занять Сербию и Валахию.
Граф Литта, главный виновник столь приятного для государя события, оттеснил всех прежних любимцев
императора, за исключением графа Ивана Павловича Кутайсова, и получил огромное значение при
русском дворе.
Настроение тогдашней
русской интеллигенции было простым отголоском настроения Запада, где стали распространяться революционные начала и открыто грозить существованию правительств, находившихся под покровительством Священного Союза Государей, организованного
императором Александром.